|
7 фрагмент И пока он вдвоем с самим собой, ему не страшно одиночество. Петрарка 1 января. Вторник. Григорий, Илья, Тимофей. Солнце. Восход в 8.59. Заход в 16.07. В Козероге. Управитель Марс. Луна. Заход в 10.47. Восход в 18.24. В Раке / во Льве с 1.10. Ш фаза. Долгота дня 7.08. Алхимическая формула Бориса Пастернака. Надо – зажигать в доме свечи. Выйдя из дома, бросить зерна птицам (мужчинам – через левое плечо, женщинам – через правое). Цвет одежды – белый, желтый, оранжевый, темно-красный. Не надо заключать сделки и завершать дела. Избегать серых и голубых тонов. Камень дня – лал. Годовая активность: почки. Месячная активность: сердце, спина, диафрагма, артерии, органы чувств, система кровообращения. Шум, сутолока, телефонные звонки, слонянье всех по дому и натыкание друг на друга, сразу включенные во всех комнатах телевизоры, полные салатницы новогодней еды, чепуха и внутренний непорядок от малого и разбитого сна, урчанье в переполненном желудке – и поверх всего сильное ожидание чуда и чего-то нового, на что, понимаешь, у тебя совершенно нет ни сил, ни даже времени. Это ли Пастернак? Дом в переулке стоял под часами. Стрелки часов казались неповоротливыми и страшными, - вдруг не сдвинутся, отстанут? Но сдвигались с болезненным усилием, предшествуя болезненному раздвиганию им ее срамных губ. Почему он говорил, что она его не любит, если она все это вытерпевала? Часам к пяти темнеет, и наступает странная тишина. Почему-то так бывает из года в год, множество уже раз. Чтобы человеку было не страшно умирать, его сажают в клетку годового календаря, и тогда ему начинает казаться, что все в жизни уже было и теперь только повторяется. А, значит, он уже все видел, и можно на выходе сдать билет и надеть старенькое пальто, уходя в ночь. И вдруг, оказывается, что у жизни есть внекалендарный модус, когда все направлено только вперед и неожиданно. И семья подтверждается раз от раза любовной необходимостью жить, а не привычкой и штампом. То есть вся ее прелесть именно в том, что однажды она может и не возникнуть. Пришло утро, а все вокруг иное. Только ты прежний, и даже более того, укоренился в себе до такой степени, что уже не вытащить. Входишь в юлу метели. Сверху посверкивает реклама. Напялив, как пленный фриц, шапку с ушами, не обращаешь внимания на туземцев, взявших тебя в полон. Косметика размазана, как у клоунессы. Лишь потом понимаешь, что ты и есть стержень этого снегопада, - полный скорбного равнодушия. Это был странный человек. Лет с пятнадцати он понял, что у каждого дня свой пульс, и чтобы соответствовать ему, у него всякий раз должно быть другое имя. Чтобы прожить день, бодрствуя, а не в обычном для большинства людей бессознательном состоянии, надо быть под покровительством святого, изменить себя. Начать с имени. Нынче он был Ильей. Плевать на неудобства окружающих. Не то, чтобы ему нет до них дела, - ему забавно. «Как вас зовут?» – «Илья». – «Серега, ты чё дуришь?». – «Меня зовут Ильей, девушка, не слушайте его. Сегодня первое января, а меня каждый день зовут в соответствии с этим днем. У человека не может быть одного имени на все случаи жизни. Это ведь абсурд». – «Вы серьезно?» – «Да, если у тебя другое имя, ты и ведешь себя иначе. И ощущаешь себя иначе. Словно проснулся. Вдруг ощущаешь себя художником, философом. Я всю жизнь мечтал быть Ильей. Он совсем другой, чем Сергей, это понятно. Я по-иному сейчас слышу музыку, чем вчера. По-иному читаю книжки. Женщин люблю иначе». Когда он был вдохновлен, он знал, что вокруг головы у него свечение. Ему все равно, но какая-нибудь тонкая девушка могла прийти в восторг. «Хорошо, а как же ваши близкие узнают, какое у вас имя. Или на работе, в институте. Фамилия-то у вас одна?» – «Послушайте, это все ерунда – фамилия, паспорт, юридическое единство личности… Мы теряем такое свое богатство, что вообразить сложно. А близкие… ну, выяснят по ходу дела. В конце концов, можно спросить или я напишу на бумажке. Это все ерунда. Я уверен, что если вы попробуете, вы поймете, что прежде не жили. Я точно говорю». Перед разводом он прислал письмо. Что-то о моллюске, который залез в панцирь, чтобы не умереть без растворившегося костяка. Есть, писал он, такая болезнь. Теперь, чтобы выжить, ему нужно выдумать себя заново. |