|
Зять Шёнберга Двенадцатое новое письмо к другу
Привет. В Москве снегопад. Сквозь пургу, из которой вдруг выезжает автобус, я пробрался на Зоологическую улицу в самом конце которой под стеной зоопарка расположилось здание ГЦСИ – Государственного центра современного искусства. До революции здесь был Дом Поленова. После революции – завод осветительной аппаратуры. После контрреволюции – ГЦСИ. Что будет дальше, спрашиваешь ты? Дальше будет еще одно, новое здание ГЦСИ, которое, как я увидел сквозь бурю и снег, весьма активно строится, но как станут называться те, новые времена, одному искусству и известно.
Сегодня же в прежнем еще здании состоялся вечер, посвященный 80-летию итальянского композитора Луиджи Ноно (1924-1990). Ты, небось, и не знаешь, кто это такой. Не знал и я до десяти часов утра нынешнего дня, когда услышал по «Эху Москвы» о готовящемся действе. А поскольку глава «Издательского дома Максима Светланова» одноименный Максим Светланов, замечательный художник вообще и художник книги, в частности, предложил мне недавно подумать о выпуске пилотного номера журнала «Арбуз», посвященного как раз современному искусству у нас и на Западе, то у меня, понятное дело, ушки оказались на макушке. Тем более что обещали выступление Юрия Петровича Любимова об этом самом Луиджи Ноно.
Вот, думаю, запишу Юрия Петровича на диктофон, да и тисну в этом самом «арбузном пилоте». И вперед - через снегопад к звездам.
Так и случилось. Луиджи Ноно, как и следовало ожидать, оказался отличным парнем. Во-первых, он был другом Леонида Бажанова, директора ГЦСИ. Кроме прочего, написал в свое время бажановский портрет – солью, перцем и кетчупом, в связи с чем его трудно экспонировать. Во-вторых, родился, жил и умер в Венеции, а уж про смерть в Венеции мы знаем. В третьих, был маоистом, любил Че Гевару, написал оперу про Маркса и других хороших людей, считался главным по культуре у Берлингуэра, который был главным в итальянской компартии. В-четвертых, пригласил Юрия Любимова через длинную цепочку хороших людей, вроде того же Берлингуэра, Брежнева, Демичева, дирижера Аббадо и театр «Ла Скала» ставить эту свою оперу про Маркса, называющуюся «Под жарким солнцем любви» (по-итальянски звучит еще красивей), - в этом самом «Ла Скала». В-пятых, был женат на дочери знаменитого Арнольда Шёнберга, придумавшего атональную музыку, и сам был его продолжателем и учеником. В-шестых, его дочка Сирена и, стало быть, внучка Шёнберга – хороший живописец («яркий представитель, как сказал Леня Бажанов, неактуального аутсайдерского искусства», то есть наш человек), и несколько лет назад была ее выставка в Музее архитектуры.
В-седьмых, в-восьмых, в-девятых, - всё по делу. Например, обещал Бажанову написать к открытию ГЦСИ в августе 1990 года (тогда он был на Якиманке) музыку, исполнять которую надо было бы на рояле, подвешенном на уровне второго этажа. Но умер в мае того же года, и вознесся гораздо выше всяких этажей и роялей.
Юрий Петрович Любимов, который пробрался на машине вместе с женой Каталин сквозь метель, вьюгу, снегопад и снежные заносы, очень смешно и красиво все рассказал и артистически показал – и друга Джинджи, и Брежнева, и Демичева, говорящего так тихо, что надо было очень внимательно вслушиваться, но зато «Это нам не надо» произносящего громко и твердо, когда ты уже стоял в дверях, из которых тебе потому оставалась одна только дорога – вон.
И отлично исполнили дуэт для двух скрипок этого самого Ноно солистки ансамбля «Студия новой музыки» Мария Ходина и Жанна Некрич. Кроме самой игры им надо было еще ходить между восемью пультами – играя и так просто, - вычерчивая траекторию средневековой розетки с фасада собора. Потому что сама эта вещь Ноно, написанная перед самой смертью, называлась в переводе с итальянского – «Надо идти». И хоть получалось, что пути нет, - идти все равно надо. И вообще много говорится о технологических сложностях исполнения музыки Луиджи Ноно, в связи с чем эта музыка в России и не исполняется: якобы там какая-то неординарная постановка рук у музыкантов должна быть. Но, как сказал композитор Владимир Мартынов, которого процитировал режиссер Юрий Любимов: «если понять, то можно и сыграть».
А потом еще было чудесное сочинение композитора Ираиды Юсуповой «Воспоминание о прерванной песне», посвященное памяти Луиджи Ноно. То есть на арфе играла Татьяна Вымятнина, на самых разных духовых Светлана Шевелева (не родственница, в первый раз видел, хоть Коля Филипповский и сказал, что мы похожи, но это потому, что в темноте все кошки серы), одновременно на синтезаторе звучал женский хор, на стене показывали фильм о композиторе Ноне, о жизни, о войне, о музыке, обо всем, на шахматных квадратах на полу были разложены музыкальные инструменты, которые брали музыканты, и вообще было очень приятное и глубокое впечатление от всего происходящего. Между прочим, кантата «Прерванная песнь» Луиджи Ноно, написанная в 1956 году, была построена на текстах из предсмертных писем узников концлагерей, а воплощена с помощью изощренного тотального сериализма (как написано в пресс-релизе).
Сама же композитор Ираида Юсупова рассказала, что когда училась в консерватории у Николая Николаевича Сидельникова, то и Ноно, и Штокхаузен, и иже с ними были попросту запрещены в СССР, и то, что Сидельников знакомил своих учеников с их творчеством, придавало тому особую ценность и трогательность, которую, это я уже говорю, она замечательно передала. Так что, надеюсь, прочтем о Ноне в этом самом будущем «Арбузе», и вообще все будет хорошо, а когда мы с Галей возвращались назад к метро «Баррикадная», снегопад уже кончился, и было даже немного этого жаль, потому что очень уж хорошо выглядел он в лучах подсветки домов.
Вслед за чем кланяюсь. Твой Игорь Шевелев |
