11 октября 2006 года

МГТС Нащокина

 Подставной дворник МГТС перед входом

Не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Ну, чего, казалось бы, хорошего в фотовыставке в музее современной истории на Тверской, организованной МГТС. Получив приглашение, я даже обидел их, как я теперь понимаю, перепутав с МТС. Потом-то Лёня мне объяснил, что МГТС – это тот телефон, что стоит в квартире, то бишь, «фиксированная телефонная связь». А МТС – это мобильный телефон, чьим номером на 916 я, между прочим, пользуюсь, даже получая пока на работе бесплатные карточки каждый месяц.

Директор МГТС Гольцов Алексей

Выбираясь из дома, долго гадали с Галей, - идти ли сначала в дом Нащокина на выставку Тани Назаренко, Наташи Нестеровой, Володи Любарова и Ларисы Наумовой, а потом в бывший музей революции, который и до сих пор проще называть старым именем, как, например, Ленинград. Или наоборот, сначала – МГТС, а потом Нащокин. Решили выбрать последний вариант, к тому же смущала в программе музыка, во время которой думали сходить через Тверскую к Нащокину, а потом к фуршету вернуться назад. Приятная реальность опровергла расчеты, но все равно успели все.

Еще никто не знает, что яйца шоколадные

Выставка МГТС оказалась роскошной во всех отношениях, включая важнейшее, а именно фуршет. Только войдя в помещение, попадаешь в теплую обстановку предварительного угощения и напряженной толпы фотокорреспондентов, кого-то ожидающих. Сразу же надо сказать, что никаких знаменитостей не было, так что возникало полное ощущение, что дожидались именно тебя. Размявшись парой бокалов французского брюта и тройкой тартинок, можно было пройти в залы на первом же этаже, где была фотовыставка старых (1940-60-х годов) видов Москвы. Приятно было посмотреть на автомобильную пробку на Ленинградском проспекте, - стоят «Победы» в четыре ряда на дороге. Это футбольный матч ЦДКА - Динамо 1946 года. Или два школьника разговаривают на Пушкинской площади в 1963 году. Стоп. Тогда уже не было гимнастерок с ремнями. Уже, когда я пошел в первый класс в 1959 году были школьные костюмы, хотя у кого-то оставались и гимнастерки. Но в 1963 году их уже точно не было. Что-то здесь не то.

Дама и Галя

Зато стоит будка телефона-автомата. Юля потом скажет, что смутно помнит ее из своего раннего детства. Зато стоит будка телефона-автомата, которая была еще до революции, а рядом на скамеечке сидит приятная дама в кринолине и с зонтиком. Все это активно фотографируется, снимается на камеры, что тоже придает приятность происходящему, тем более что народу мало, и никто не мешает смотреть. Потом Галя узнает в даме девушку с Юлиного курса, а потом приходит Юля и тоже узнает Олю, с которой учится в одной группе, и та подрабатывает таким образом в модельном агентстве после учебы. Тоже приятно.

Школьники 1963 года и Галя

Затем происходит краткое открытие, которое ведет Владислав Флярковский, выступает директор МГТС Алексей Гольцов, и приглашает посмотреть всех выставку черно-белых фотографий на первом этаже, цветных – на третьем, а потом тут же приступить к фуршету до концерта. И, идя на третий этаж, я понимаю, что выбраться в дом Нащокина будет не так просто, как думалось вначале. На третьем этаже более современные виды Москвы, в том числе те, которые снимали разные знаменитости, вроде певицы Глюкозы, телеведущего Малахова, футболиста Егора Титова или Андриса Лиепы и Ирины Апексимовой. При этом оказывается, что инсталляция с серебряными яйцами, рекламирующими, как известно, бренд МГТС, вполне поддается разбору присутствующими, поскольку яйца – шоколадные. А тут еще и фотограф Петя Кассин рассказывает, что в «Московских новостях», где он работает, все-таки грядут перемены, на которые я втайне надеюсь, - то есть уже то ли готовится, то ли уже вышел нулевой номер еженедельника на 80 полосах и нового цветного журнала, и со дня на день вроде бы редакция должна переехать в новое здание на Ильинку, а в старом останется только английская редакция.

Мацуев и джазмены

А тем временем переходишь в сад, где стоит специальный фуршетный павильон, и бутерброды хороши, и куриный шашлык, и отварная рыба, название которой забыл, и вино, и коньяк, который советует мне выпить Галя, потому что погода, видимо, меняется, давление падает, и голова плывет, надо бы укрепить. Подходит Юля, но ей фуршет принципиально не интересен, и начинается концерт, и мы сидим на первом ряду рядом с директором МГТС, который скромно с краю.

Севастьянов играет на ударных и на полу

И Денис Мацуев, которого мы с Галей знаем еще со времен плавания по Волге вместе с оркестром Спивакова, когда Мацуев на остановках играл на берегу в футбол, - так вот Мацуев, как говорит Галя, играет всерьез, хотя и в таком шатерчике на первом этаже у входа, то есть в условиях, в которых, как он сказал, он давно уже не играл. Играет всерьез и серьезную музыку. Но тут появляется Георгий Гаранян, Андрей Иванов с контрабасом, которого Галя еще лет десять назад приглашала на вечер «Общей газеты» на Кутузовском, и ударник Дмитрий Севастьянов, - лучший ударник, как говорит Галя, и это, действительно, так. Особенно, когда во время соло он отстучал на сцене все, что можно, включая пол, коврик, микрофон Гараняна, контрабас Иванова. В общем, полный восторг, заканчивающийся, как положено, «Караваном», который начинается, как «семь сорок».

Юля и однокурсница-дама

А тут еще говорят, что, поглядев на фотографии, можно вернуться на фуршет, где поднесли новые угощения, включая сладкие. Но Юля не хочет кушать на халяву, и, зная это, Галя говорит, что все, одеваемся, и идем в дом Нащокина. И хотя есть такое железное светское правило, что оттуда, где хорошо, никогда не надо уходить в другое место, но Галя, как всегда, права, и мы забираем на выходе пакеты с подарками, то есть с альбомом фотографий и с рекламной газеткой МГТС, и уже не слушая отличный джазовый квартет Льва Кушнира, который грохочет не только на весь бывший музей революции, но и, - когда мы выходим на улицу, - на всю Тверскую, мы переходим ее на другую сторону, углубляемся в переулки, выходим в Воротниковский, звоним в дверь, поднимаемся по лестнице особняка и оказывается в объятиях Володи Любарова, который вместе с женой Катей уже собирался уходить.

Старая Москва

Но тут уже все начинается сначала, он идет за красным вином, мы берем бокалы, смотрим выставку. Зал Тани Назаренко с замечательными картинами, Гале особенно нравится «Цветок и девушка» 1993 года. А следующий зал уже Володи Любарова. Половину работ видел, а другую половину нет, новые потому что. И шкафчик «ИКЕА» разрисовал снаружи картиной «Адамы и Евы» - по паре каждой твари. И очередные «Лунатики», на фоне которых сфотографировались все, - и сам Володя, и Юля, которой картина напомнила их с Лёней лет пятнадцать назад, только Лёня без бороды в отличие от дяденьки на картине, и Наташа Рюрикова, а в архиве у меня еще лежит фото Славы Полунина на фоне других любаровских лунатиков, которое я уже, кажется, дважды публиковал в газетах, а в НГ так даже в цвете.

Еще более старая Москва

И Володя рассказывает странный сдвиг арт-рынка в отношении своих работ. Раньше его еврейская серия пользовалась феноменальным спросом. Какой коллекционер не приходил, требовал только евреев, Володя едва успевал их рисовать. Только евреев, больше ничего. И вдруг, как отрезало. Никто больше евреев не покупает. В ход идут одни лунатики. То ли погромы скоро будут, то ли еще что, непонятно, но спрос на любаровских евреев резко упал.

Володя Любаров и шкаф с Адамами и Евами

А следующий зал – очень тонкой художницы Ларисы Наумовой, которую мы когда-то, как вспомнила Галя, видели в галерее в казино «Новый Арбат». Девушка из Симферополя, и ее композиции, - с пятнами света через листья на летней веранде на лицах женщины и девочки, - напомнили мне старые одесские фотографии, которые давным-давно показывал Шерстюк, рассказывая о Ксане, своей первой любви, которая давно уже живет в Штатах, а, может, и еще где, потому что самого Сережи уже нет на свете столько лет. «Вот как написать, какая тонкая живопись у Ларисы Наумовой, как написать об этих пятнах света, в газете ведь ты не напишешь?» - сокрушается Любаров. – «Напишу в своем дневнике похождений», - успокаиваю его я. – «Нет, ты напиши это в своем романе», - говорит он.

Любаров и лунатики

А потом – во всю стену огромная картина Наташи Нестеровой в ее зале: цирк и сидящие амфитеатром зрители. «Подожди, Володя, - спрашиваю я, - а где же сама Наташа, где Таня Назаренко?» - «А они пошли отмечать день рождения Ани Бирштейн», - говорит Володя, замечая при этом, сколько краски ушло у Наташи на эту картину, и какой краски, очень хорошей и дорогой. И Галя фотографируется на фоне картины, как рядовой зритель происходящего цирка.

Галя и цирк Нестеровой

А ведь Любаров, Назаренко и Нестерова учились в одном классе художественной школы, то есть знакомы лет пятьдесят. Как и покойный Гарик Басыров, как Инна, вдова Басырова, которая тоже училась с ними, но отказалась давать картины Гарика на эту выставку, - в марте должен быть целый басыровский фестиваль, начиная с галереи «Ковчег» и дальше по десятку других галерей. И Франциско Инфанте, чья огромная выставка сейчас проходит в музее современного искусства, тоже учился с ними.

Юля и чудовища Тани Назаренко

И тут выходит Наташа Рюрикова, радуется Юле, узнает, что у нас всего трое детей, сокрушается, что не могли себе позволить трех, когда захотела третьего, Дима, будущий советник президента Ельцина по внешней политике, успокоил ее, сказав, что он сам будет ее третьим ребенком. И Наташа говорит, что числа 17-го ноября у них будет выставка от «ИКЕА», и тот шкафчик, который разрисовал Володя Любаров и Лариса Наумова, и столик, разрисованный Таней Назаренко, - это только начало будущего вернисажа.

Юля и любаровская девушка из его колоды карт

Усталые и довольные, мы выходим на улицу, прощаемся с Катей и Володей Любаровыми, которые зовут нас к себе, но мы отказываемся, - уже поздно, и дети дома ждут и плачут, берем машину вместо метро, и едем домой. Вот ведь как все удачно получилось.

Лунатики Рюрикова и Любаров