4 сентября 2006 года

Вербер, Муар и др.

Хороший день начинается по расписанию, а заканчивается неожиданно.

День начался пресс-конференцией об очередной московской книжной ярмарке, которая открывается на ВВЦ 6 сентября. Чисто техническая работа: взять бейджики для аккредитации, узнать информацию, вернуться домой и в течение часа отправить статью в редакцию в выходящий номер.

Вроде того, что все будет происходить в трех павильонах: 20-м, 57-м и – новость! – в 55-м, где будет II ярмарка детской и образовательной книги, которую совместили с основной – XIX-й. Что от метро «Ботанический сад» будет идти автобус, и для тех, кто аккредитован, он будет бесплатный. Что участников нынче – то ли от пятидесяти семи, то ли от восьмидесяти стран, и то ли две с половиной тысяч фирм, то ли три тысячи. Что взрослый билет стоит 50 рублей, льготный 20 рублей, а детей до 10 лет будут пускать бесплатно, а в «детский» павильон и все билеты бесплатные.

Что основной гость московской книжной ярмарки, сокращенно ММКЯ – Франция, поскольку это ответ на прошлогодний прием российских писателей на Парижской книжной ярмарке. Что приедет добрый десяток французских писателей. Стоп, говорю я сам себе. – А кто это, - спрашиваю коллегу, - там у входа, не Бернар ли Вербер? – Он самый, - отвечает коллега.

Автор «Муравьев», «Танатонавтов», «Ангелов», «Богов» и прочей муры, реклама которой была наклеена вместе с портретом автора на станциях метро, - чего я вообще никогда не помню. Я прочитал пару романов, - может, «Муравьи» и «Танатонавты» лучше, - но то читать без смеха невозможно было. О чем и написал в рецензии. Хотя, судя по тому, что дочь Юлия принесла «Ангелов», которые ей дала почитать подруга, и прочла «Мы боги» - говорит о многом, потому что Юля читает, как сказал бы писатель Бабель, «мало, но читает смачно, и хочется, чтобы она читала еще». Так что Вербер идет нарасхват, как горячий сенсационный пирожок, и я его поснимал около дверей в зал, хотя он довольно сильно похож на писателя Игоря Яркевича, когда тот трезв, то есть, натурально, не красавец.

Вербер порадовался, что его в России знают, вот, мол, какие журналисты начитанные, в отличие, от французских. И вообще страна хорошая, девушки красивые и пр. Ну, а ярмарка, что ярмарка. Пойдем на ярмарку, там и увидим. Девушка Маша из музеев Кремля сказала, что у них тоже будет стенд на ярмарке, но основную книжищу об Оружейной палате они выпустят лишь в октябре, и будут презентовать обычным образом, в Кремле же.

Следующим номером дневной программы была презентация в Музее личных коллекций ГМИИ то ли выставки, то ли книги Галины Быстрицкой «Артография» (латинскими буквами). Книга, в которую вошло тысяча и одно изображение пяти больших путешествий, тексты, написанные кучей модных авторов, вроде Васи Голованова, Елены Фанайловой, Юлии Идлис, Андрея Толстого и других, была настолько роскошной, - в невероятной картонной коробке, со специальным буклетом, посвященным авторам, - что все поневоле стали гадать, откуда взялись деньги. Что их смогло выделить одно лишь федеральное агентство по культуре с возглавляющим департамент современного искусства Заволокиным, - верилось с трудом.

На стене висели картины Галины Быстрицкой, такая мощная пастозная живопись типа французской школы 1920-1930-х годов, и фотографии, с которых эти картины писались, и тексты о той же Венеции, деревне Жупеево или японских и отечественных стариков. Выступали неслабые люди, вроде тех же авторов текстов или Аркадия Ипполитова, хранителя итальянских гравюр Эрмитажа. Всем раздали подарки с постерами, майками, на которых спереди картинка Артографии, а сзади цитата из Поля Валери: «Назначение живописи неясно», еще с чем-то. Потом угощали на заднем дворе музея индийской кухней, достаточно щадящей, не острой, разве что соусы для желающих было остры. А, главное, все это только начало проекта. А в феврале в Новом Манеже будет целую неделю продолжение в виде фестиваля искусств, на котором и картины будут висеть, и писатели с поэтами читать, и фотографии модной Татьяны Либерман висеть. Ну, дела.

Кстати, я спросил Сашу Панова, стоит ли ехать в субботу в Зеленоград на второе «Артполе», - первое было год назад на Рублевском шоссе и мне понравилось, поскольку Павел и внучку Варю привез, и вообще было солнышко, коньяк, трава, просторы и фейерверк вечером под луной. Саша сказал, что по нужде писать в пятничные «Ведомости» уже посмотрел выставку, ничего особенного, но будет VIP-загородка для журналистов, у него в том же Зеленограде есть дача, так что есть куда отползти, но вообще это все будет на пустыре перед местным заводом, и особо смотреть нечего. Я понадеялся, что с утра будет дождь, и тогда вопрос решится сам собой.

Пока же мы с Галей радовались Васе Голованову, которого не видели сто лет. Недавно он писал рядом со мной в «Новое время», но ему так и не выделили за целый год письма твердую зарплату, и он с радостью ушел в пригласивший его «Труд», чтобы тот опять сделал из него человека. Что, кажется, и удалось. Он печатает раз в две недели отрывки из своего дневника путешествий, только что вернулся из Грузии и вообще доволен. Особенно после того, как вернувшись с телесъемок «Последнего героя», для которых писал соответствующую книгу, оказался на излечении в соответствующей клинике, где на вопрос лечащего доктора, сколько он помнит цифр, собрал все свои знания в кулак и оказалось, что помнит – три цифры. Какие именно не сказал. Тем более, что все уже в прошлом.

После чего мы переулками пошли из Пушкинского музея на Волхонке через Знаменку в музей архитектуры, с интересом поглядывая по сторонам на картины труда и быстрых темпов реконструкции старой Москвы. Вот школа, где учился Павел. Вот тут была изостудия, куда Галя пять лет водила детей, и где теперь, кажется, гараж. Вот эти дома, где было кафе на углу, сломали, оставив только фасад, ну, и так далее.

Шли мы на выставку Михаила Белова, что открылась в Аптекарском приказе Муара. М. Белов, которому исполнился «полтинник», один из классиков «бумажной архитектуры», он, да Юрий Аввакумов, да Михаил Филиппов, что недавно построил «Римский дом» во 2-м Казачьем переулке, который, по словам Гали, принадлежит краснодарскому представительству. Так вот Белов в свое время схватил больше всего международных наград - почти два с половиной десятка. А теперь тоже строит реальные дома в странном ностальгическом ключе тоски по мировой культуре. Интересно, во всяком случае. Как, например, «Помпейский дом» в Филипповском переулке Москвы. Это его нагружает группа компаний «ПИК», для которых он делает свои проекты, и благодаря пиаровской девушки каковой компании нам с Галей дали достаточно роскошный каталог с его чертежами, фотографиями и даже, как я успел на ходу проглядеть, несколькими автобиографическими рассказами о детстве сына военного. Ну, а что, все мы были дети военных.

Поглядев на концептуальный красный фуршетный стол, который отчаянно и из последних сил разоряли гости, - на вкус он был не столь грандиозен, как на вид, - и, взяв каталог, мы обнаружили, что никого почти тут не знаем. Огромная толпа, а знакомых нет, сплошные какие-то студенты, друзья и коллеги чужого человека. Так что, увидев Леонида Бажанова или Сергея Бархина, обрадовались им, как родным.

Ну, а уж когда вышли из ворот Муара и, идя к метро, увидели вылезающего из машины Резо Габриадзе, счастья нашему не было предела. Обнявшись, Галя предложила его сфотографировать. Резо осмотрелся, на каком бы прекрасном фоне это сделать. Галя предложила на фоне барельефов бывшей Ленинской библиотеки. Резо посмотрел: «Дарвин, Тимирязев, Ломоносов? – Нет, они материалисты. Павлов? Ни в коем случае. Я с детства запомнил его записки о поездке в Венецию. Как он ее ругал, как она ему не понравилась! Я это с детства на всю жизнь запомнил. А когда приехал в Венецию, понял, почему ему там не понравилось. Там ведь нету тротуаров, а, значит, и собак нет. Резать некого!»

И обнявшись со смехом, мы разошлись в разные стороны по-прежнему прекрасной жизни.